Кияйкина Татьяна Филипповна

У ВОЙНЫ НЕ ЖЕНСКОЕ ЛИЦО

Есть люди, чья биография вполне может стать основой фильма. Обычно они не любят рассказывать о себе, предпочитая слушать своих собеседников. К таким относится и Татьяна Филипповна Кияйкина, участница Великой Отечественной войны, ветеран труда. Несмотря на возраст, ее память сохранила многое.

— Родилась я в ноябре 1927 года в одной из деревень Брянской области. Это было время организации первых колхозов. Мой папа был председателем одного из первых таких коллективных хозяйств в районе. В нашей семье росло пятеро детей, всех надо было обуть, одеть, накормить, да плюс ко всему случились в это время неурожайные годы. Нам, ребятишкам, приходилось ходить в школу пешком в любую погоду, а она от деревни находилась за 6 километров. Но все равно настроение было хорошее, была вера в будущее. И все изменилось одним днем 22 июня 1941 года. Никогда не забуду: по деревенской улице бежит пожилая женщина и кричит: «Война, война!..»

Где-то месяца через два на Брянщине появились немецко-фашистские захватчики. И начались издевательства над людьми, казни, за малейший проступок – расстрел. Танковой колонной прошли они через нашу деревню: сытые, довольные, а потом мы увидели их настоящее лицо.

Чудом избежал расстрела и мой отец. Дважды его водили на казнь, и дважды спасал его директор школы, назначенный немцами бургомистром: он оказался честным человеком — не выдал ни одного односельчанина.

Страх поселился в каждом доме. Мы жили на окраине деревни, у опушки леса. Как-то поздно вечером раздался стук в окно. Неужели немцы? Я тогда, несмотря на юные годы, была сорвиголова. Пока родители решали, что делать, я зажгла фитилек, открыла дверь: «Битте, пан». Вошел высокий человек в длинном плаще, поздоровался, а когда расстегнул плащ, мы увидели на нем форму офицера Красной Армии. Так я впервые познакомилась с партизанами. Несколькими днями ранее в наши брянские леса был выброшен десант с целью организации диверсионной работы. Расположились они недалеко в гуще леса, куда фашисты и нос боялись совать.

Партизаны у нас в доме бывали практически каждую ночь, разведывали обстановку, уничтожали предателей. Постепенно к этой деятельности привлекли и нас. Кто обратит внимание на подростков? Никто не заподозрит в них помощников партизан.

В конце 1942 года в районный центр немцы привезли целый эшелон наших военнопленных. Наладить с ними контакт нас попросили партизаны. Мы с подругой Нинкой нашли самую ленивую лошадь, загрузили подводу хлебом, собранным со всей деревни, закрыли его всякими тряпками, соломой и поехали. Лошадь пять шагов пройдет — встанет, потом еще минут десять двигается. Вот так и добрались до лагеря военнопленных: немцы с автоматами, пулеметная вышка, колючая проволока. И опять, как бы случайно, лошадь останавливается. Немцы подходят к нам, мы в слезы, показываем на лагерь: «Папка там, папка там». Махнули рукой они на нас – проезжайте. Поехали вдоль колючей проволоки, то же самое кричим, а сами потихоньку кидаем хлебные буханки и вполголоса говорим: «Как вас будут освобождать партизаны, бегите вон туда». Страшно было очень, зато помогли спасти жизни наших пленных.

Два года мы находились в оккупации, а нам показалась, что целых двадцать. Не хватало воды — колодцы были отравлены, постоянное чувство голода, но мы чувствовали: наши люди, партизаны, не оставят нас в беде.

Вот уже 50 лет я живу в Геленджике вместе с сестрой Людой, и те годы мы с ней вспоминаем очень часто.