Воловиков Андрей Валентинович

Если уже никто, то мы!

Герой России Андрей Воловиков — единственный в Вооруженных Силах РФ кавалер четырех орденов Мужества.

20 марта 1992 года был подписан закон «Об установлении звания Герой Российской Федерации и учреждении знака особого отличия — медали «Золотая Звезда». У Героя России, военного летчика 1-го класса, полковника Андрея Воловикова богатый боевой опыт: Осетия, Абхазия, первая и вторая чеченские кампании, специальная командировка в составе российской авиационной группы миссии ООН по поддержанию мира в Республике Сьерра-Леоне.

Небесные избранники

В школе он занимался футболом. Тренировался увлеченно, с мечтой о том, что будет играть в сборной страны. Но стал лётчиком. Неожиданно для многих, но не для себя. Была у него еще одна мечта, о небе. Она вошла в его жизнь вместе с рассказами отца о Великой Отечественной войне.

Валентин Анисимович Воловиков был из того поколения, которое уже в наше время назвали поколением «детей войны». Пока жила бабушка Глафира, Андрей с отцом часто бывали у нее в Белоруссии и тот водил сына по памятным с детства местам, рассказывал о партизанах, их боях с фашистами. А ещё о том, как тоже мечтал стать лётчиком. Даже занимался в аэроклубе, имел отличные оценки по технике пилотирования и поступал в Ленинградское военное авиационное училище, но… не прошел по конкурсу.

А когда Андрей учился в 10-м классе, в школу пришел новый военрук, бывший вертолетчик. Он рассказывал о своей службе на Дальнем Востоке, полетах в сложных условиях, об авиации вообще. И так заразил мальчишек любовью к небу, что Андрей и двое его друзей решили пойти в Сызранское высшее военное авиационное училище лётчиков. В то время героические профессии были в почете, каждый мальчишка хотел стать, если не космонавтом, то обязательно моряком или летчиком. Вступительные экзамены выдержал только Андрей.

Настоящая любовь к небу у него пришла с первым полетом.

— Это был ознакомительный полёт с инструктором Михаилом Шибковым.

– Когда отрываешься от земли и зависаешь в воздухе, потом, сливаясь с машиной в одно целое, идёшь на разгон, закладываешь вираж, огибаешь рельеф, – ощущение непередаваемое. Чувствуешь себя каким-то особенным, избранным, что ли…–вспоминает сегодня Андрей Валентинович.

Афганская история

Вначале курсантов учили летать на вертолете Ми-2. На четвёртом курсе Воловиков попросился на боевую машину – Ми-24. Тогда шла афганская война. Курсанты знали о ней немало. Они часто встречались с выпускниками училища – участниками боевых действий, слушали их рассказы. Тогда еще и намека на вывод войск из Афганистана не было, и будущие вертолетчики, таким образом, морально готовились к войне. Был уверен в том, что Афган не обойдет его стороной, и Андрей Воловиков. Вспоминая рассказы отца о войне, о партизанах, он часто думал, что сам должен понять, чего как военный лётчик стоит. Именно поэтому и выбрал «двадцатьчетвёрку». И как в воду глядел.

– У каждой машины свой характер! Ми-24 — машина многоцелевая, приспособленная для решения самого широкого круга задач. Вертолёт-воин: живучий, быстрый, маневренный, – с воодушевлением говорит мне полковник. – Мой вертолёт!

После окончания училища Воловиков прибыл для прохождения службы в 55-й отдельный вертолетный полк на должность летчика-оператора. Его судьба тесно соединилась с судьбой этого полка с 1987 года. И на целых 20 лет. Андрей Валентинович прошел в этом полку путь от лётчика-оператора до начальника службы безопасности полётов.

Несмотря на то, что часть дислоцировалась в Польше, молодой офицер, как и его сослуживцы, учитывали в подготовке опыт Афганистана, где боевые действия велись преимущественно в горах. Летать учились и на больших высотах. Ждали приказа.

– У нас уже контейнеры были готовы к отправке, – рассказывает Андрей Валентинович, – но было объявлено о выводе наших войск.

Так закончилась для него афганская история.

– Не удалось тогда испытать себя, – сожалеет он по сей день.

Но боевая выучка вскоре пригодилась. Относительно спокойная летная работа у авиаторов закончилась в 1992 году, когда полк был перебазирован в Краснодарский край. Война, к которой готовили молодого вертолётчика, настигнет его во время осетинско-ингушского конфликта в 1992 году, затем грузино-абхазского — в 1993-м. А позже – в Чечне.

Как повезет…

На первую чеченскую войну Андрей Воловиков попал командиром экипажа. Для него, еще молодого летчика, она оказалась значительно тяжелей, чем потом – вторая. Часто складывались ситуации, которые ставили под угрозу жизнь. Здесь впервые он так близко и как-то совсем буднично увидел смерть. Она чуть ли не ежедневно по-хозяйски входила в вертолёты вместе с печально известным грузом «200». Реалии войны накрыли сразу и с головой. Видя израненных, окровавленных, вытащенных из пекла войны бойцов, начинаешь по-другому относиться и к жизни, и к смерти. Все тяготы и лишения суровых будней, радости побед и горечь потери боевых товарищей пополам делились с его летчиком-оператором Сергеем Васильевичем Елизовым. Экипаж был как одна боевая семья.

– В первую чеченскую я, молодой, зеленый пилот, был ведомым у опытнейшего летчика-афганца Владимира Ивановича Власенко. Мой ведущий берег меня: «Ты здесь постой, покрутись, а я сам слетаю», – говорил он, бывало, и улетал «на живца работать» – вызывал огонь на себя. Если возвращался с пробоинами, то на земле вычислял, откуда велся огонь. Потом наносились удары по тем местам. «Так, все, полетели. Делай, как я! Вот так и работали», – рассказывал Андрей Воловиков.

Как правило, более опытные офицеры рисковали собой. Когда между гор стелился густой туман, то самый опытный пилот проводил разведку погоды: ведущий оставлял группу перед ущельем, а сам, набирая высоту, пробивал облака. Приходилось летать почти на ощупь. Такой рискованный способ позволял принимать точные решения по выполнению предстоящей боевой задачи.

— А моя задача, ведомого, заключалась в том, чтобы прикрывать вертолёт, перевозящий десант, ОМОН или раненых. Прикрывая его, приходилось подставлять себя. А как иначе? – задаётся вопросом мой собеседник. – Если попадут в него –  погибнут люди, значит, ты не справился с заданием.

Собьют тебя или нет – об этом не думаешь, как повезет. Вернее, думаешь, но до полёта. В небе просто делаешь свою работу. Профессия наша такая. Нас к этому готовили.

Во вторую чеченскую кампанию командир звена Воловиков уже сам ходил ведущим.

Работа

Они не любят слово «война» и предпочитают говорить «работа». Может, потому, что случаев, когда они наносили огневые удары по боевикам, меньше, чем эпизодов, когда рисковали своей жизнью, спасая жизни других.

В горах пространство для маневра ограничено. В узких ущельях с трудом протискивалась одна «вертушка», а приходилось работать парами и даже группами. А это значит, что ведущий непосредственно выполняет боевую задачу, а ведомый прикрывает основной вертолёт. Здесь любое неверное движение летчика — и многотонная машина может рухнуть в пропасть. Чтобы летать в таких экстремальных условиях, летчик должен уметь быстро и точно определять ширину ущелья, делать поправки на восходящие и нисходящие потоки воздуха и многое другое.

Как-то «вертушка» Андрея Воловикова опустилась в ущелье. Кабина оказалась на уровне горного хребта. Неожиданно из укрытия выскочил голый по пояс бородач и принялся почти в упор бить по вертолёту из пулемета. Пока оператор наводил оружие на цель, командир экипажа Воловиков, творя чудеса пилотажа, заставлял машину прыгать в воздухе как мячик и тем спас вертолёт.

Из рассказа подполковника С.Ю. Садова, сослуживца полковника Воловикова:

– 1999-2000 годы были самыми напряжёнными во второй чеченской кампании. Наша эскадрилья работала в интересах Западной группировки войск, которой командовал генерал-лейтенант Владимир Шаманов. Сначала работали на равнине. Когда боевиков загнали в горы, работа усложнилась. Основной нашей задачей была высадка и прикрытие десантных вертолётов, уничтожение боевиков. Несмотря на живучесть и хорошее вооружение боевых вертолётов Ми-24, было много пробоин. Помню, в один день на боевую задачу вышли восемь вертолётов нашей эскадрильи, все вернулись с пробоинами. За ночь дыры залатали и утром были готовы к выполнению очередных боевых задач.

Кстати, Сергей Юрьевич Садов и Андрей Валентинович Воловиков впервые встретились при поступлении в Сызранское лётное училище. Попали в одну роту, в одну лётную группу. Четыре года вместе учились летать. После училища жизнь разбросала однокашников. Потом встретились в 55-м вертолётном полку. Под началом Сергея Садова Андрей Воловиков в должности командира звена воевал в Чечне.

Я попросила Сергея Юрьевича подробнее рассказать о боевом товарище. Он согласился.

– Андрей Валентинович — человек скромный. Лишнего слова из него не вытянешь, –  сразу сказал Садов.

По его словам, сдержанность и скромность свойственны большинству пилотов. После возвращения, например, с боевых заданий принято было обсуждать только информацию, представляющую интерес для будущих боевых вылетов. И ни слова ни о чем героическом.

Подполковнику Садову довелось послужить в Афганистане.

– Война в Чечне заметно отличалась от боевых действий в Афганистане, – говорил он. – Здесь всё другое: более серьёзно подготовленные боевики, более мощное вооружение. В конце чеченской кампании противник стал применять ПЗРК. Много вертолётов было сбито именно переносными зенитно-ракетными комплексами.

Страшно было? Ещё бы! Но, как в шутку говорят пилоты, чтобы вертолет и его экипаж не подвергались опасности, нужно просто сидеть на земле. А на войне нужно работать. Ориентироваться по мелькающим на огромной скорости чуть ли под самыми ногами посёлкам и дорогам, выходить на точку высадки над сплошным массивом леса. Скользить тенью, едва не касаясь поверхности воды, по горным рекам.

У ВДВ есть девиз. Они часто его выкладывают белыми камнями так, чтобы было видно сверху: «Если не мы, то кто?». Вертолётчики добавляют: «Если уже никто, тогда мы!»

По официальным данным, до 80% огневых задач во второй чеченской кампании выполнялось силами авиации (в первой — до 70%). Боевики всеми силами пытались бороться с воздушной угрозой.

Было известно, что командование бандформирований и их зарубежные «спонсоры» установили «премии»: за сбитый вертолет — 10 тысяч долларов, а за голову пилота – 50 тысяч. Так высоко ценили наших летчиков.

Высота была взята…

– В Чечне Андрей не отказывался от полётов в любых условиях, – рассказывает Садов. – Звену Воловикова постоянно доставались самые сложные задачи. Был случай, когда за сутки он налетал более 13 часов.

Как командир звена Андрей Воловиков принимал решения, порой – нестандартные.

Обычно противник ждал пару или четвёрку вертолётов. Поэтому, когда была возможность, старались отправлять на задание тройку, чтобы «спутать карты» противника.

Боевики пропускали третий вертолёт в ожидании четвёртого, чтобы подбить его наверняка и при этом не пострадать самим. Но четвёртого… не было. С помощью такого приема вертолётчикам было проще выполнить задачу и легче уйти.

Случались и совсем нестандартные ситуации. Вот, скажем, был такой случай. Пехота пошла в атаку после авиационного удара и артподготовки, но на борту Ми-24 оставались управляемые ракеты. Вертолёт Воловикова находился на расстоянии 4-5 км от места боя. В прицел (десятикратное увеличение) было видно, как из расположения боевиков по нашим ребятам бьют несколько уцелевших вражеских огневых точек. Решение пришло сразу, и даже с такого расстояния вертолётчики подавили их ракетами. Высота была взята…

А вот еще один эпизод из представления Андрея Валентиновича Воловикова к званию Героя России:

«В октябре 2002 года паре подполковника Воловикова А.В. была поставлена боевая задача на прикрытие высадки групп специального назначения МВД РФ в районе н.п. Ведено. Пара вертолетов Ми-24 находилась в ожидании на аэродроме Ханкала. Группа вертолетов Ми-8 под командованием подполковника Володина подходила к аэродрому Ханкала для загрузки команд десанта. На четвертом развороте при заходе на посадку по ведущему вертолету был произведен пуск ПЗРК, в результате прямого попадания ракеты вертолет загорелся, столкнулся с землей и взорвался. Подполковник Воловиков А.В., на глазах которого произошла трагедия, по шлейфу пущенной ракеты заметил место огневой позиции боевиков, произвел запуск своей пары, рискуя попасть под следующий пуск ракеты, выполнил взлет и нанес авиационный удар 500 м западнее н.п. Беркат-Юрт. Благодаря смелым и решительным действиям подполковника Воловиков А.В., точной работе авиационными средствами поражения задача была выполнена на высоком профессиональном уровне. Чуть позже в непосредственной близости от разрушенного здания разведчики обнаружили следы крови и трубу от ПЗРК».

Врезались в память и события, связанные с одним из самых известных вертолетчиков России полковником, Героем РФ (за первую чеченскую кампанию) Николаем Майдановым, вернее, с его гибелью. В районе Аргунского ущелья при высадке группы бойцов его машина и два вертолета прикрытия попали под шквальный огонь из стрелкового оружия. Пулеметной очередью Майданов был смертельно ранен. Ранен был и штурман, пули задели борттехника, однако экипаж с умирающим командиром на борту сумел уйти из опасного района и спасти солдат.

«Вертушки» Воловикова и Елизова во время боевой задачи шли следом за Майдановым. Третьим в группе прикрытия чуть выше шёл ещё один вертолёт, пилотируемый майором Власовым. Работая по боевикам, он сумел рассеять их, дал возможность вырваться из ущелья своим товарищам. Впоследствии майор Власов Владимир Александрович за мужество и героизм при выполнении боевой задачи будет удостоен звания Героя России (посмертно).

Страшно только на земле

Рассуждая о личных качествах Андрея Валентиновича, Сергей Юрьевич Садов говорил о боевой дерзости и мужестве:

– Мужество? Это смотря как понимать. Своим пилотам я всегда говорил: лётчик не должен терять чувство страха.

Если уходит страх, притупляется чувство опасности, а значит, начинаешь действовать «безбашенно». Следуют грубые ошибки, которые могут стать причиной гибели лётчика, экипажа и вертолёта.

Андрей – осторожный в этом плане человек. Но все задачи, которые перед ним ставились, даже самые дерзкие, выполнял с каким-то азартом. Эта черта в характере свойственна большинству хороших пилотов именно армейской авиации — вертолётчиков. Честь офицера, честь мужчины, защитника Отечества для нас не пустые слова.

Заслужить орден Мужества вертолетчики могут лишь одним способом: в бою, причём  – с риском для жизни. Кстати, кроме Золотой Звезды Героя и четырех орденов Мужества, по форме напоминающих Георгиевские кресты, у Воловикова есть орден «За военные заслуги», которого он удостоился в первую чеченскую. Но как получилось, что он стал единственным в Вооруженных Силах кавалером четырёх «крестов», Андрей Валентинович и сам не знает. По наградной логике, после третьего ордена он должен был стать Героем.

Подробно рассказывать о том, как и за что получил каждую награду, полковник отказался: время, мол, стёрло из памяти все подробности. Заметил только, что один из орденов Мужества получил по «благословению» Владимира Шаманова.

В то время основная тяжесть боёв переместилась в Аргунское ущелье, где концентрировалась значительная группировка боевиков. Очередная атака. Артиллерия обрабатывает передний край, бандиты прячутся в укрытиях за хребтом. Переждут обстрел, и снова шквал огня по нашей пехоте. Командующий от вертолётчиков требует: залететь в ущелье и ударить по противнику с тыла! Риск огромный. Залететь-то можно, а вот как вылететь?!

Одна пара поднялась – не смогла подойти ближе, чем было необходимо. Командование недовольно! Следом пошла другая пара. Продвинулась дальше, но тоже не достигла нужного результата. Бандиты бьют по нашим ребятам из своих каменных укрытий. Экипаж Воловикова поступил иначе: решил работать с высоты.

– Они за хребет, а мы за ними и ударили по их норам — неуправляемые ракеты положили куда надо! Вроде, всё просто, – с чуть заметной усмешкой продолжает полковник. – Вот только один нюанс: когда обрабатываешь обратный склон хребта, входишь в отвесное пикирование. Очень сложно вывести машину назад. Скорость быстро доходит до максимально допустимой. Чуть дернул ручку – и все, пошел «подхват», машина становится неуправляемой. Родилась маленькая хитрость – гасить скорость стрельбой из пушки. Работали на грани…

– Страшно… А что было самым страшным на войне? – не удержалась я от вопроса. Андрей Валентинович на минутку задумался.

– А самое страшное, – медленно, чуть растягивая слова, словно подбирая каждое, говорит он. – Риск. Неоправданный риск. В этом случае боевую задачу нам ставила пехота. Они не знают и потому не могут принимать во внимание наши технические возможности. Из тактических соображений вертолёты к переднему краю не должны подлетать ближе, чем на километр-полтора. Иначе они превращаются в настоящую мишень: на выходе из атаки бери нас, что называется, голыми руками. Но задачу-то выполнять нужно. А страшно ли – да, но только на земле, когда получаешь приказ и обдумываешь, что и как делать. В небе, в бою, на страх времени не остаётся – от того, как четко мы сработаем, зависят жизни многих ребят.

– Как же вам это удалось?

– Так я и говорю: по-вез-ло! И штурман был хороший, Дмитрий Валерьевич Ракушин,  – продолжает Воловиков, и тёплая улыбка освещает его лицо. – Накануне полёта он долго и тщательно рассчитывал высоты, скорости, угол пикирования… В общем, удачно всё получалось!

Ордена Мужества

Когда этот материал был почти написан, я позвонила Андрею Валентиновичу, чтобы уточнить некоторые детали. Поговорили. Он как-то резко спросил, мол, можно ли добавить несколько слов о его боевом товарище Дмитрии Ракушине? Я, конечно, согласилась.

История со штурманом, грамотно рассчитавшим параметры полёта, запала в душу.

К тому времени я ещё не видела показанный по телевизору сюжет о крушении в районе Торжка Ка-52 и гибели лётчиков Максима Фёдорова и Дмитрия Ракушина, боевого товарища Андрея Воловикова.

Долгое время Дмитрий Валерьевич служил в 55-м отдельном вертолётном полку. Два года назад перевёлся в центр боевого применения и переучивания летного состава армейской авиации в Торжок. Сесть за штурвал Дмитрий мечтал с пяти лет. Брал пример с отца — бортового техника на транспортном вертолете МИ-6. За время службы пилотировал вертолеты Ми-8Т и Ми-24. В общей сложности налетал 1700 часов. Был старшим летчиком вертолетного звена.

Дмитрий Ракушин — кавалер ордена Мужества, награжден медалью «За отвагу», медалью Нестерова и другими государственными наградами. В 2008 году на Первом канале вышел сюжет о нём, где говорилось, что он был одним из лучших выпускников Военно-воздушной академии имени Гагарина. Дмитрий Валерьевич был хорошим пилотом, замечательным человеком и настоящим другом. Таким навсегда и остался в памяти боевых побратимов.

Каждый раз, когда разговор касался боевых друзей или наставников, которые в своё время ставили «на крыло» Воловикова, его глаза заметно теплели. Но стоило заговорить о наградах, как закалённый в боях офицер замыкался в себе. Не надеясь на ответ, я всё же спросила у своего собеседника о том, какой из четырёх орденов Мужества для него самый памятный?

– Ордена дают не обязательно за какой-нибудь конкретный подвиг, а, допустим, за успешно проведенную операцию, – ответил он. – В начале второй чеченской кампании примерно две-три недели длилась операция по прорыву своеобразного укрепрайона – это 2-3 километра с укреплениями вдоль реки между двумя населенными пунктами Алхан-Кала и Урус-Мартан на пути продвижения наших войск. Мы называли его «арабский фронт», так как среди бандитов было много наемников.

Позже больше двух месяцев длилась операция по взятию так называемых «волчьих ворот» — входа в Аргунское ущелье. И всё же, думается, самым дорогим и самым памятным оказался четвёртый орден.

Из рассказа подполковника С. Садова:

– Это произошло в Абхазии. В Кодорское ущелье со стороны Грузии вошли боевики. Операция была скоротечной — за 4-5 дней боевиков удалось выбить. В ней участвовали пилоты нашей эскадрильи, в том числе Воловиков и Ракушин. Один вертолёт был подбит. Кстати, в это время Золотую Звезду Героя России получил майор К.П. Кистень, а ребят наградили орденами Мужества.

Выдержка из наградного листа подполковника А. Воловикова:

«В районе реки М. была обнаружена банда численностью до 150 человек. В результате первого огневого удара группа Воловикова А.В. уничтожила до 30 боевиков. При выполнении повторного захода он попал под плотный заградительный огонь противника. Выполнив маневр, нанес удар неуправляемыми ракетами, уничтожив расчет ПЗРК и до 10 боевиков. В процессе атаки, проявив высокую технику пилотирования, уклонился от выпущенной по вертолету зенитной ракеты. Однако с другой стороны горы ракетой «Стрела» был подбит вертолет майора К.П. Кистеня.

Рискуя жизнью, Воловиков А.В. прикрыл совершивший вынужденную посадку вертолет и огнем бортового оружия уничтожил группу боевиков, стремившуюся прорваться к подбитому Ми-24.

При этом вертолет самого Воловикова получил боевые повреждения».

Это только один боевой эпизод, всего же у подполковника Воловикова 2300 часов налета. Из них 1400 — боевых.

Низкий поклон

Андрей Валентинович не только боевой лётчик 1-го класса с опытом действий днем и ночью, в любых метеоусловиях, но и высокопрофессиональный летчик-инструктор, подготовивший к ведению боевых действий в горной местности 32 пилота. Во время военных операций все его вылеты были сопряжены только с выполнением боевых задач. Обучение молодых пилотов приходилось совмещать с боевыми вылетами. Андрей Воловиков ставил неопытного летчика на место командира, а сам летел как инструктор. В готовности немедленно придти на помощь новичку, взять управление машиной на себя.

– Такие методики эффективно помогают обучению, – считает Воловиков. –  Однажды случилось так, что ночью во время захода на посадку с одним работающим двигателем на аэродроме Ханкала боевики открыли огонь по вертолёту. Стреляли на звук. В темноте были хорошо видны следы трассеров. От неожиданности необстрелянный пилот несколько растерялся. Хладнокровие и уверенность инструктора позволили ему собрать волю в кулак и посадить машину. По правилам, упражнение нужно было повторить. После ещё одного взлета и посадки под росчерки трассеров в ночном небе летчик почувствовал себя настоящим пилотом.

Обучение молодых — дело, конечно, ответственное, но своим однообразием немного утомило А. В. Воловикова. Склонность к творчеству не находила применения. Скучая по боевым будням, Андрей Валентинович согласился на предложение продолжить службу в качестве лётчика-испытателя в вертолетной эскадрилье филиала 929 ГЛИЦ. Ещё бы! Такое бывает не часто.

– Не работа — мечта, – говорит полковник.

Но через год по состоянию здоровья Андрею Валентиновичу пришлось завершить летную работу. Остаётся только догадываться, что это значит для человека, отдавшего почти тридцать лет небу, армии, Родине. Мне показалось, сам Герой не хочет оставаться с этим чувством один на один, заполняя каждый свой день разными заботами. Как говорится, нет худа без добра. Наконец-то, появилось и время заняться семьёй. Сын Сергей после окончания Пермского технического университета остался на родине отца, в Перми, дочка Евгения заканчивает Кубанскую медицинскую академию.

За всё, чего дети сумели достичь в жизни, Андрей Валентинович благодарен супруге Наталье Станиславовне. Не каждой женщине в мирное для страны время выпадает такая доля – 20 раз провожать мужа на войну…

Что испытывала она – одному Богу известно, низкий ей поклон… Да и не только ей. А всем, кто верно ждал. И тем, кто избрал профессию –  Родину защищать.

Прощаясь, я спросила Андрея Валентиновича о том, что бы он выбрал, если бы пришлось всё начинать сначала. Признаюсь, ответ меня не удивил:

– Я с удовольствием пришёл бы служить в эту армию, в армейскую авиацию, нынешнюю. Но только – со своим опытом…

Принимал участие в Первой чеченской войне, Второй чеченской войне, Гражданской войне в Сьерра-Леоне.