Кононенко Александр Васильевич

Пока жив хоть один  пулеметчик…

В трудовой книжке Александра Васильевича всего пара записей – об окончании военного училища и воинской службе в  различных частях. И – о работе на Туапсинской нефтебазе. 25 лет военной службы позади. Он, как и мечтал,  возвратился в Туапсе. Здесь уже построил собственноручно дом, посажены груши (будь они неладны!). И как он так промахнулся, профессиональный военный! Ругал себя, ругал, но делать нечего – залез в 86 лет на дерево, будь готов, что голова  на высоте закружится… Даже в травмпункте не верили, что он в свои годы по деревьям лазит. А он не только по деревьям «ходок». Каждый день в шесть часов пешком или на велосипеде до моря и обязательно искупаться и зарядку сделать. Вот уже много лет подряд, с  того первого дня, как они в Туапсе, он не изменял этому режиму. А вот с прошлого года, после падения с груши, уже сил на такой моцион не достает… Но старый солдат не унывает. С палочкой, но на парад 9 мая придет. Потому что выучка фронтовая – это на всю жизнь…

Таким мы застали его восемь лет назад. И он до самой смерти ходил…

А мечтал Александр быть не военным, а учителем. И учился. Но не довелось даже 10 классов в своем селе Оренбургской области закончить: комбайнеров в колхозе не хватало. И председатель ему сказал: «Иди, мальчик, учись на комбайнера» – вместо школы. А было ему 15 лет. Зато  зарплата, которую ему выдали пшеницей, после первого трудового лета, хватило , чтобы семья, оставшаяся без отца,  ушедшего на фронт, и его, последовавшего за ним, кормилась еще несколько лет. В 1943 году мама напишет ему письмо: «Твоим хлебом, сынок, мы до сих пор живы…». А сынок уже после окончания краткосрочных курсов Уфимского военного училища, был на фронте. Прямо во время  завтрака заиграл «тревогу» горн, и они, курсанты побежали строиться.

– Когда еще мы учились, –  рассказывает Александр Васильевич, – мы следили за ходом войны, за битвой под Москвой, враг рвался к Сталинграду, и вот мы дали отпор. А нас везли – мы не знали куда. Это потом в учебнике истории эта военная операция будет названа Курская дуга», а они, «желторотые», стрелявшие только на ученьях, сразу же были брошены в пекло.

– Нам сказали : «Окапывайтесь», – рассказывает Александр Васильевич, – я и окопался. Так неглубокий окопчик вырыл – до метра. А тут начался авианалет, как  начали нас бомбить, я в землю, по-моему, врылся еще глубже и думал только о том, какой я  беспечный, что такой окопчик маленький вырыл…

Но  выжил Александр Васильевич! И даже не зацепило. И снова – вперед, на другие позиции. А назначили его номером вторым станкового пулемета. Пулемет – машина. Все – 64 килограмма. Во время  передислокации номер первый из наряда тащит колесо, номер второй (это он был, Александр Кононенко) – само «тело» пулемета, номер третий – боеприпасы, ленты с патронами. Так они и передвигались. Так их и застала военная судьба во время первого боя. «Пулеметчики – вперед!» – крикнул командир. И они  побежали, да так близко к  немецким позициям, что  слышно было, как закричал «А-а-а!» – раненый, на той стороне фашист. Совсем, как мы, –      тот же Александр). И тут же услышал точно такое же «А-а-а»! Обернулся, а номер первый уже мертв. Пока собирал пулемет, ранили и номера третьего. И тогда он сам зарядил ленту и начал стрелять… А в голове строчки из армейского руководства для бойца пехоты, которые ему вдалбливали в училище: «Станковый пулемет, в  открытом бою недоступен для пехоты противника до тех пор, пока есть патроны и жив хотя бы один пулеметчик.» Так и было. В том бою он остался последний живой пулеметчик…

Александр Васильевич после этого боя знает четко: ни один пехотинец не может выдержать на передовой больше недели. И армейское руководство это знало – части постоянно обновляли, перебрасывали, отводили с передовой, формировали, снова кидали в бой.

Во время очередной передислокации, когда они готовились к переправе и сбивали плоты, на них, не готовых отразить атаку налетели юнкеры …

…Очнулся Саша лишь в госпитале. Увидел белые стены, солнце за окнами, девушек в белых халатах и  натурально решил, что он уже в раю. Девчонки-медсестры потом долго смеялись, вспоминая его «восхождение в рай».

…До самого конца войны, до Победы, он был в строю. Правда, после госпиталя попал в связисты. А после войны  все же закончил военное училище и еще 25 лет служил Отечеству.

– Наверное, мое имя и фамилия сыграли роль, – шутит Александр Кононенко, – если уж и родился Александром Васильевичем, как Суворов, значит надо Родине служить…

И служил бы еще , если бы фронтовые ранения не открылись. И тогда он с женой и детьми переехал в Туапсе, к родителям жены. И устроился на нефтебазу – в электроцех специалистом по приборам учета пара, воды. И вот тут его стремление учиться всегда и везде быстро пригодилось. Практически он освоил новую специальность. И жизнь началась заново. Правда, дети уже были далеко – сын и дочка. Они выросли, у  у обоих семьи. Но они с женой были счастливы видеть их хотя бы летом. А вот три года назад он остался один… И зовут его дети и внуки к себе, но не может он бросить дом, свой сад, свою нефтебазу.

– Я как тот последний пулеметчик, – отшучивается Кононенко, – пока жив – недоступен врагу!

Пусть с палочкой, пусть прихрамывая, но пусть «враг» знает: и в этот раз мы ему не сдались. Не сдались болезням, ударам судьбы, плохому настроению, тем, кто пытается перекроить историю, а то и  вычеркнуть страницы. Пока жив последний пулеметчик – победа будет за нами!