Крайнюк Григорий Иванович

Мы шли и шли к Победе

Григорий Иванович Крайнюк, ветеран Великой Отечественной войны, не забывает военное лихолетье. Их многодетная дружная семья жила в Харькове.

В тридцатые годы пережили голод. Выжили, поднялись на ноги. Грише в 33-м всего-то семь лет было: его детство не назовёшь счастливым. А следом и война нагрянула.
Брат Иван сразу же в 1941 году ушёл на фронт — воевать с гитлеровцами. Не остались в стороне и другие члены семьи. Григорий Иванович, сегодня он житель Горячего Ключа, вспоминает свою юность, опалённую войной:

— Проводили мы Ивана на войну, а она уже рядом с нами ходила. Два моих других брата получили бронь от фронта. Довелось Крайнюкам защищать родной город от фашистов, насмерть стоять в бою. По-другому люди нашей породы поступить не могли: такими нас воспитал отец, Иван Крайнюк. А уж Ивановичи имя своего отца не опозорили.

В 1943 году фашистов уже гнали взашей отовсюду. Мне было 17 лет, и оставаться в стороне от сражений с гитлеровцами я не мог. Ушёл добровольцем на фронт. Определили в пехоту. Запомнилось, как 500 километров преодолевали мы, молодые ребята, необстрелянные, неопытные, пешком под бомбёжками и обстрелами. Где шли, а где приходилось по-пластунски продвигаться вперёд. Как бывалый боец-пехотинец скажу вам: это великое искусство — уметь ползать, изворачиваться, отжимаясь, перебрасывать своё тело через препятствия.

Вскоре перевели меня пулемётчиком в зенитную батарею. Жаль было с друзьями расставаться, но приказ есть приказ. И вот такой случай произошёл со мной. В Прибалтике поставили нас охранять мост.  Наши зенитки не давали фашистским самолётам прорваться в небо над ним. Командир сказал, как отрезал: «Не имеем права погибнуть. Мы должны защитить мост от нападения врагов». Он запретил нам в минуты отдыха разуваться и раздеваться. Так что в своём укрытии мы находились всегда в полной боевой готовности. А я однажды решил просушить валенки. И вдруг завыла сирена тревоги, я босиком по снегу помчался к своему орудию.

«Огонь! Огонь!» — по команде веду стрельбу. А мороз пробирает меня, ноги уже задубенели. Бой завершился. Не удалось фашистам разбомбить мост. Было это ночью. Командир построил нас: поблагодарил за успешное выполнение боевого задания. А я подпрыгиваю на снегу, как воробей. Здесь-то он и обратил внимание, что боец Крайнюк скачет босиком. Конечно, всыпал он мне по первое число, но только после того, как была оказана медпомощь. Наркомовские сто граммов поднесены для разогрева организма. Всё-таки учёл, что пулемётный огонь вёлся без задержки. Для меня это был хороший урок: на войне мелочей не бывает, а халатность и самоуправство жизни стоят.

С боями прошли мы Пруссию. Там, кстати, произошло знаменательное и радостное событие в моей военной жизни. Красная Армия готовилась к новому, решающему наступлению на Германию. Но надо было ещё и Польшу освободить. Наш фронт был похож на большой муравейник, а красноармейцы, словно трудолюбивые муравьи, занимались своими делами по подготовке к очередной битве. Меня направили на погрузку боеприпасов.

Боец из другой воинской части, услышав фамилию Крайнюк, обратился ко мне: «Это ты что ли Кайнюк?»

— Да, я Крайнюк Григорий Иванович. А почему тебя это интересует?

— Со мной служит Крайнюк Иван Иванович. Он из Харькова. А ты откуда будешь?

— Тоже из Харькова. И брат у меня есть, Крайнюк Иван Иванович. Только он с 1941 года на войне. Вестей от него не было. Может, это мой брат?

— Давай-ка, Григорий, бегом к командиру. Бери у него пропуск-разрешение на посещение нашей части. И я тебя отведу к брату.

Командир препятствовать нашей встрече не стал. Но пришлось долго ждать. Иван участвовал в бою по очистке леса от фашистов. По связи передали, чтобы брат прибыл к командному пункту. И вот он идёт навстречу: повзрослевший, возмужавший, израненный в боях человек, хромает при ходьбе.

— Гриша! — с изумлением произнёс Иван.

— Ваня, дорогой брат. Это ты! — только и успел вымолвить я, как Иван крепко-накрепко обнял меня.

Наши Крайнюки — мужики-кремень, чтоб слёзы лить, боже упаси! Не мужское это дело. Но Иван не выдержал и зарыдал. Через годы, в самом пекле войны, встретить родного человека! Мы не могли наговориться, не могли насмотреться друг на друга. Но обоим надо было возвращаться. Попрощались, крепко пожали друг другу руки, обнялись.

— Береги себя, Иван, — сказал я на прощанье.

— Гриша, не забывай меня, пиши. Уверен, что ты будешь жив, Победу встретишь.

Эти слова Ивана не забывал я в боях. Они служили мне талисманом. А тогда шагал я к своей части, а перед глазами стоял мой родной брат, который никогда в жизни не плакал, а при этой встрече не смог сдержать слёз радости. Ваня, родной мой человек, поверь, не подведу тебя в бою. Буду сражаться с ещё большим рвением. Мы победим врага.
Вот уже и Польша освобождена от врагов. На Берлин! Каждый наш бой — это большое напряжение сил, это большие потери. Последний бой — он трудный самый. Именно так и было. Но не было сил, которые могли бы остановить Красную Армию. Мы шли и шли к Победе. Хоронили погибших товарищей. Салютовали им. Появилось много красных звёздочек на братских могилах. Победа! Она наступила. Она пришла.

После Победы моя служба продолжалась. Вместе с зенитной тяжёлой артиллерией в 1947 году я прибыл в Баку. Понятное дело, Турция вроде и угомонилась, но бдительность мы не теряли. Меня назначили командиром взвода, так что и покомандовать пришлось. После демобилизации остался в Баку, женился, работал на партийной и профсоюзной работе.
Среди моих боевых наград орден Великой Отечественной войны II степени, боевые медали, среди них «За боевые заслуги», — это в апреле 1945 года мы громили фрицев, которые пытались окружить наши соединения, били по солдатам из крупнокалиберных пулемётов. Наш орудийный расчёт преподнёс им хорошенький сюрприз. Мы так жахнули по этим вражеским гнёздам, что вмиг утихомирили врага. Много солдатских жизней спасли тогда.

Всего не расскажешь, но главное не забываю. Помню фронтовые дороги, друзей помню. Всем желаю мира — это такая хрупкая вещь. Так легко вступить на путь вражды, но так трудно преодолеть её. Мы это знаем на своём опыте.