Ледяев Владимир Федорович

МОРСКОЙ ЛЕТЧИК ЛЕДЯЕВ

В Апшеронске жил легендарный человек — участник Великой Отечественной войны, морской летчик-истребитель полковник Владимир Федорович Ледяев. За храбрость, проявленную в боях, он был награжден восемью орденами: пятью Красного Знамени, двумя Красной Звезды и орденом Отечественной войны.За годы войны наш земляк сделал 197 боевых вылетов и сбил 12 самолетов противника.

Владимира Федоровича не стало в сентябре 2004 года. Но еще до этой скорбной даты корреспондент газеты «Апшеронский рабочий» взял интервью у участника войны.

— Владимир Федорович, вот случись сейчас, как бывало в войну, по сигнальной ракете в считанные секунды подняться в небо на перехват самолётов противника… Вы бы сумели?

В глазах бывшего летчика-истребителя мгновенно вспыхнули озорные искорки. Он подобрался, стал неузнаваем, сжат, как пружина:

— А что… Сумел бы! Ей-богу, сумел! На реактивном истребителе уж не вытяну, а народном ЯК-1, выручавшие не раз в годы войны, — запросто!

С этого и начался наш разговор. Супруга боевого летчика Валентина Андреевна проворно достала фотоальбомы. Вот на снимках времен войны молодой лейтенант с первым орденом боевого Красного Знамени. Далее — старший лейтенант, капитан, майор, а на груди все больше орденов. И снимок последний — подполковник: пять орденов Красного Знамени, два Красной Звезды, девять медалей…

А дорога в небо началась в 1940 году, с Ейского высшего военно-морского авиационного училища им. И. Сталина, которое Владимир Федорович окончил уже в военном 42-м. За годы учебы воздушный боец освоил пилотирование истребителя И-16 и только что поступившего на вооружение ЯК-1. На ЯКах и воевал.

Первый немец был им сбит в феврале 43-го года в небе над Новороссийском, куда в октябре 42-го в части ВВС Черноморского флота попал молодой лейтенант.С аэродромов, расположенных под Геленджиком, он много раз взлетал для поддержки десанта на Малой земле, сопровождал наши штурмовики, долбившие фашистские укрепления. Освобождал Новороссийск, Анапу, Керчь, Севастополь, Одессу.

После взятия Одессы в мае 44-го старшего лейтенанта Ледяева перебрасывают на Балтийский флот. Там, базируясь под Ленинградом, делал налеты на Таллин, Хельсинки, Карельский перешеек. В марте 45-го участвовал во взятии крепости Кенигсберг, и даже после окончания войны в мае, пришлось добивать фашистскую группировку в ЦмионеЛибавы.

На вопрос, какой бой особенно памятен, ветеран ответил:

— Конечно же, запомнился первый сбитый «мессер-Шмитт» ME-109 под Новороссийском. Врезался в память и третий «мессер». Было это над Керченским проливом. Бой тяжелый. Немец попался смелый. Видно, немало поджег наших самолетов, плюс к этому опыт войны в Европе…

После изнурительных маневров, исчерпав все возможности, сошлись в лобовой атаке. Вид боя редкий и исключительный, в итоге кто-то обязательно гибнет. Он не свернул. Я тоже. Все решили какие-то доли секунды. У моего ЯКа немец успел сбить радиатор. Моя пушечная очередь была точнее, и он вспыхнул факелом. С израненным мотором я дотянул до наших позиций под Анапой. Сделал вынужденную посадку без выпуска шасси, на фюзеляж, пропахал брюхом сотню метров мягкой анапской земли.

Запомнился и десятый немец, сбитый под Пярну.Выделяю его потому, что это был единственный из двенадцати сбитых немецких летчиков, кого я увидел после боя и даже разговаривал с ним. Его спас парашют…

Вызвали меня в особый отдел, а там этот сбитый. Очень ему хотелось увидеть русского аса, который сумел его подбить. Ну и увидел. Долго и с любопытством смотрел на меня. Видно, остался доволен, потому как у меня уже тогда на черном флотском кителе было предостаточно орденов. Ну и я его запомнил. Голубоглазый и блондинистый обер-лейтенант, среднего роста. На вид простой, без гонора. Я его спросил через переводчика: «Зачем воюете? Ведь уже ясно, конец вам подходит». Он ответил: «Многие это у нас понимают, но не в силах остановить войну». Под конец немец уважительно пожал мою руку, я ответил ему тем же.

—        В воздушных боях, — вспоминает Владимир Федорович, — меня сбивали три раза. Первый раз, как я уже рассказывал, над Керченским проливом, в лобовой атаке. Второй — весной 44-го под Севастополем. Дано было задание вести воздушную фотосъемку немецких оборонительных соединений и в бой не ввязываться. Боя избежал, надо было сберечь заснятую фотопленку. А в итоге «мессершмитты» меня и завалили. Однако не загорелся, сумел спланировать и сесть на своей территории.

Третий раз сбивали уже на Балтике, под Лиепаей. Наша эскадрилья сопровождала штурмовики ИЛ-2. Они бомбили немецкую оборону. Мы их прикрывали от немецких истребителей. Был плотный заградительный зенитный июнь. Я попал в разрыв снаряда. Мотор сразу же заглох, истребитель потерял управление. Я успел выброситься с парашютом.

Первый орден получил за три первых сбитых самолёта. Это было под Анапой в октябре 43-го.

—        Сколько же надо было сбить самолетов, чтобы получить звание Героя Советского Союза? — спрашиваю у Владимира Федоровича.

—        В первые годы войны звание Героя давали за десять сбитых самолетов, а под конец — уже за пятнадцать.

—        Прошло 60 лет, как закончилась война, но до сих пор, наверное, не забываются боевые товарищи?

—        Конечно. Многие бывшие фронтовики до сих пор но сне ходят в атаку, принимают последний бой, подрываются на минах, горят в танках и тесных кабинах самолетов. Со мной происходит то же. И боевых товарищей часто вспоминаю. Всех поименно. Их лиц не забыть. Особенно связала нас фронтовая дружба с моим ведомым Иваном Ивановичем Яковлевым из Ворошиловограда. Боевой офицер, отличный летчик. Переписывались. До развала СССР, когда это было без проблем, приезжал он ко мне в Апшеронск несколько раз. В бою Ваня прикрывал меня, спасал не раз и сам остался жив в такой мясорубке. А вот умер в мирное время, в 1992 году.

— Во время войны, — сказал в завершении разговора почетный гражданин города Апшеронска Владимир Федорович Ледяев, — в самые тяжелые годы, помнится, был плакат с лозунгом «И на нашей улице будет праздник!». Будет он и у нас, россиян. Я верю в наш народ. Мы победим и на этот раз. Жизнь все равно наладится!